Я снова взвалил на плечи рюкзак и поплелся за ней к Алтарю. Мы подошли к круглой дырке в скале, нырнули в нее и оказались в просторной пещере. Большая натриевая лампа освещала ее рассеянным желтым сиянием, точно в каком-нибудь бомбоубежище. От выступов на стенах по всей пещере разбегались причудливые тени. Под лампой, закутавшись в одеяло, сидел Профессор. Половину его лица скрывала густая тень. Из-за странного света казалось, будто глаза его провалились в череп, но настрой у старика был веселым и общительным.
- Ну что, натерпелся страху? - бодро спросил он. - Я знал, что вода поднимется, но думал, вы появитесь раньше.
- Прости, дед, - сказала толстушка. - Я заблудилась на улице, а потом искала его весь день, и мы опоздали на целые сутки...
- Ладно, ладно! - махнул рукой Профессор. - Опоздали, не опоздали - теперь уже все равно.
- Как это? - не понял я. - Что значит "все равно"?
- Не гони лошадей. Сначала давай с тебя пиявок снимем. Если сразу не снять, шрамы останутся.
Я сел на землю в метре от него. Толстушка пристроилась сзади, достала из кармана спички, зажгла одну и поднесла к моей шее. Вж-жик! - раздалось за ухом, и сочно-красная, разбухшая от крови пиявка отвалилась, как пробка от винной бутылки, и шмякнулась на землю. Одна за другой пиявки шлепались с меня, и каждую корчившуюся гадину толстушка методично давила кроссовкой. Шея и затылок саднили, как обожженные. Казалось, стоит лишь повернуть голову, и кожа лопнет, точно у помидора. Еще неделя такой жизни - и я, покрывшись ранами с головы до ног, стану ходячим пособием по оказанию первой помощи. Мои красивые цветные фотографии со стрелочками и комментариями будут развешивать в аптеках города как наглядный пример последней стадии трихофитоза. Дырка в животе, шишка на лбу, синяки от пиявок. Добавим сюда невстающий пенис - и картина завершена.
- У вас найдется что-нибудь поесть? - поинтересовался Профессор. - Я так торопился, что ничего не захватил. Со вчерашнего дня - на одном шоколаде...
Я открыл рюкзак, достал пять-шесть банок консервов, буханку хлеба, флягу с водой и передал старику. Тот жадно отпил из фляги, с прищуром ценителя редких вин исследовал все консервы и оставил себе солонину и персиковый компот.
- Присоединяйтесь, - предложил он, но мы отказались. После всего пережитого о еде хотелось думать меньше всего на свете.
|
